Читаем с детьми.Рассказы о маме Бориса Емельянова

 Рассказы о маме Бориса Емельянова

Обида

Утром в воскресенье дети сидели на подоконнике и гля¬дели во двор: ждали маму.

Во дворе дотаивали на солнце снежные кучи, и от крыльца к воротам под горку бежал ручей. Мохнатое существо, закутанное в платки и башлыки, похожее на мед¬вежонка, носило на лопатке снег —от кучи к ручью.

-Нюшка, — сказала Маша с завистью,— гуляет. А мы тут сидим.

-Ну  и   что,— сказал   Миша.— Мама  сейчас придёт, и мы тоже пойдём гулять. Вон она, мама, в воротах, гляди, бежит.

Мама у Маши и Миши была молодая, тоненькая, как девочка, мама-подружка.

Папа плавал на ледоколе далеко в море, такая ему выпала служба, мама работала на фабрике, и дети часто и по¬долгу оставались дома одни с бабушкой.

Маму свою Миша и Маша любили.

Сегодня мама задержалась во дворе, и брат с сестрой глядели на эту задержку с неодобрением. Неужели она не понимает, её дети ждут! Что за человек! Ни с того ни с сего мама остановилась возле мохнатой Нюшки и долго смотрела на неё и смеялась. А потом стала завязывать и перевязывать бесчисленные Нюшкины шарфы, платки, баш¬лыки, тесёмки от варежек и тесёмки от шапкиных ушей. Нюшка, видно, была довольна, стала крутить головой в раз¬ные стороны, а раньше не могла. А под конец, что уж было совсем ни к чему, мама расцеловала Нюшку в круглые красные щёки. Маша даже отвернулась, чтоб не видеть такое.

-Ну, наконец сказала мама,; где мои дети? Куда они делись?

Молчание в комнате испугало маму.

-Что случилось?-спросила она громко.- Почему молчите?

-Мы на тебя обиделись,— мрачно сказала Маша.— Мы здесь!

-Обиженные,— подтвердил Миша.

-За что?—спросила мама.

-Сама знаешь за что,— сказал Миша.— Зачем Нюшку целовала? Она что — твоя?

-Не твоя,— сказала Маша.— Не надо было её целовать.

-Башмаки у неё всегда развязываются,— сказал Миша.— Вчера у неё гамаша с ноги слезла и намокла. Нос у неё мокрый. Ты бы ей ещё нос вытерла.

-Вы, мои милые дети, что-то сегодня ерунду гово¬рите,— сказала мама.— Я Нюшу люблю, она хорошая де¬вочка. Нос у неё сухой. Живёт она на нашем дворе, в на¬шем государстве. Мы с Катей, её матерью, рядом за станками стоим и на вас, шалопутов, работаем. А вы, дети мои,— глупые ревнивые дураки!

Ладно, — сказала тогда Маша совсем обиженно.— Лусть глупые. Целуй умных.

Маша с Мишей залезли за диван и долго там сидели \ шептались.

-Так,— говорил Миша громким, на всю комнату, лёпотом.— Мы на тебя ещё и папе пожалуемся, когда он лриедет, чтоб не обзывала дураками. Мы тебе устроим.

-Жалуйся, ябеда,— сказала мама с другой стороны цивана.— Устраивай. Очень мне только интересно, вы со мной, обиженные, пойдёте гулять или останетесь дома?

Дети за диваном минуту помолчали. 

-Можем пойти,— сказал Миша.

-Сделайте такое одолжение,— засмеялась мама.— Пожалуйста, пойдёмте.

Бабушка осталась печь пироги. Дети отправились с ма¬мой в зоопарк, ходили там по мокрым весенним дорожкам, Мама сказала:

-Отойдите от загородки подальше. У этого верблю¬да страшная морда, и он может на вас плюнуть.

-Верблюд этот совсем не страшный,— сказал Ми¬ша.— Это наш верблюд!

Маша добавила твёрдо:

-Мы этого верблюда любим. Нюшка плюётся, когда сердится, а этот верблюд никогда.

-Вот что,— сказала мама и посмотрела на ребят с великим удивлением.— Вот что,— повторила она.— Вот, значит, какие мы!

Мама схватила в охапку Мишу и Машу и стала их тормошить и целовать, а они кричали:

-Пусти! Целуй свою Нюшку!

Вечером Миша и Маша опять сидели за диваном. На этот раз они загадывали и разгадывали трудную за¬гадку: за что они на маму обиделись?

Загадку эту они так и не разгадали: обижаться было не за что, да и вспоминалась обида с большим трудом.

Надо и не хочется

С вечера у мамы разболелась голова.

Ночью Маша проснулась и увидела: мама сидит у стола под лампой и обеими руками сжимает голову у висков, так ей больно.

Маша сказала спросонок:

-Милая мамочка, мне тебя жалко. И опять заснула.

Утром мама, как всегда, встала рано. Миша и Маша лежали и смотрели, как мама расчёсывает перед зеркалом волосы, а потом на кухне застучал крышкой чайник, бабушка вошла и сказала:

-Ну, лежебоки! Вставайте на работу. Живо! Маша сказала:

-Работы у нас никакой нет, мы маленькие. Миша сказал:

-Это ты маленькая, а я большой. Работа у меня есть: состругать табуретку. Кот её ободрал когтями. Мож¬но её, конечно, состругать завтра...

Маша сказала:

-Мне   надо   сшить   Матрёшке   платье. Табуретка твоя — ерунда. 

-Хватит разговаривать,— сказала бабушка и сдёрнула с ребят одеяла.— Мать сейчас уйдёт.

Мама сидела за столом бледная. Она и чашку с чаем не допила и плюшку не доела, а только сказала:

-Милые мои товарищи! Если бы вы знали, как ва¬шей маме сегодня не хочется идти работать!

-Не хочется и не ходи,— сказал Миша.— Сиди дома.

-Конечно, не ходи, раз не хочется,— сказала Маша. Мама посмотрела на ребят с удивлением и вроде даже не поняла, что они говорят.

-А как же быть, дети мои, если надо?—сказала она, стукнула Мишу легонько по затылку, поцеловала обоих ребят. Оделась и ушла.

Сели ребята на диван, наморщили лобики и задумались. Думали, а о чём, кто знает?.. Часто, что ли, они так за¬думываются?

-Иди стругай табуретку,— сказала Маша. Миша покачал головой и сказал:

-Чего-то не хочется.

-Надо!—строго сказала Маша.— Бабушка об неё вчера занозила палец.

Осталась Маша одна. Сшить, что ли, платье Матрёшке или не сшить? Не хочется. А надо. Не ходить же Матрёшке голой.